Отчет о командировке, когда командировка в Мьянме.

Время идет, наша компания развиватся и мы занимаемся разведкой новых территорий, а значит пора опять в дорогу. Путь наш пролегал в нижнюю Иравади – провинцию Бирмы вокруг одноименной речки, в которой, по слухам, живет не только рыба. 

Мы долго ехали на Юго-Запад и я даже втайне надеялась увидеть океан с этой стороны страны.  Мы могли выбрать для ночевки любой из городков по дороге и выбрали самый большой и развитый, в надежде найти в нем отель. Знакомьтесь, большой и развитый Пьяпон.

Развитый, потому что в нем есть отделение банка, больница и даже три гест-хауса.

В первом гест-хаусе оказались комнаты без окон, второй оказался борделем районного значения, а в третьем мы остановились.  Наш отель назывался "Мотель". Так и написано: отель "Мотель".
Отель "Мотель" был самый достойный, тут была розетка, на вид чистая постель, стол и душ. Туалетную бумагу, правда, решили не вешать.

-  Забронировала вам номер на двоих, - пишу коллегам в общий чат и шлю фотку микрокомнаты предыдущего отеля, размером ровно с две кровати и столик, душ на этаже, но зато с ажурным грибком на стенах. Ожидаю услышать неописуемый ужас

-        - А окна куда? Си вью или гарден вью? - спрашивает один.

-        - Мусорка вью? – полагает третий.

-        - Это не мусорка, это Пьяпон, говорю я.

-        - Так и запишем, номера с видом на Пьяпон.

На самом деле мои окна выходили на китайский буддийский монастырь и спала я всю ночь под хоровые молитвы. Поскольку в таких отелях сильно много плесени и кондиционер – ее штаб-квартира, я приперла с собой москитную сетку, чтобы спать с открытыми окнами и видом на Пьяпон.  Москитная сетка на каркасе, она ставится как домик на кровать. Очень уютно. Пишу вам эти строки прямо из нее. Есть только одна проблема. Когда открываешь чехол, она выскакивает, выпрямляется и нападает на тебя как демон возмездия. И вернуть ее в чехол не представляется возможным.

Следующим утром я вызвала подмогу на борьбу с сеткой. Два несовершеннолетних сотрудника отеля пришли, не справились с противником, унесли в другое место и через полчаса вернулись уставшие, но довольные, с порабощенной сеткой. Как Роберт Брюс, сдавший свободолюбивого Вильяма Уоллеса королю.  Когда этим же вечером мы незапланированно  вернулись  в отель Мотель, мальчики заметно побледнели, увидев  Вильяма. Справедливости ради отмечу, что это единственный в истории случай, когда Вильяма Уоллеса собирали полностью и в чехол. Во всех остальных отелях после этого Вильяма Уоллеса скручивали, связывали, безуспешно заталкивали в чехол, но через полчаса пыток сдавали его мне, исковерканного, связанного, но не побежденного и занимающего в итоге весь багажник.

Совсем сложно в этот раз было с едой. В месте предыдущих моих заныров в глубинку – Патейне, есть супермаркет, где я могла купить в кулинарии полуготовые пельмени с капустой с гордым именем Пятачок. Ну или как то так - я прихожу и требую Пятачок, а в ответ получаю жареные пельмени с капустой. Пока эта магия работает, я сыта и счаслива. Но тут было не так. Поэтому я приехала подготовленная. Мое стремление выжить и прогрессирующее неприятие местной еды нашептали мне вот такой запас командировочника. 

Теперь с каждым моим чекином в отеле все больше багажа несут босоногие портье в мою комнату. Картина, корзина, картонка... В смысле рюкзак, чемодан, мультиварка, миски, виски и  Вильям Уоллес.

С едой тут не очень по той же причине, что и везде. Потому что спроса на чистую еду нет. В лучшем ресторане этого города вода в умывальнике берется из речки. Стенок и, соответственно, кондиционера нет, а вилки я прошу перемыть, после чего обрабатываю их Джемисоном. Как и тарелки. Как и себя, в общем-то.

Джемисон также помог мне расширить мою пищевую базу и попробовать салат с медузами. «Бери медуз, они точно свежие. Несвежие медузы не бывают, они растекаются», -  сказала Тири, после того как я уточнила, что предложенные креветки и рыба действительно провели четыре дня в холодильнике. Салат с медузами оказался по консистенции как медуза, свежая медуза, а на вкус – чили. Как и все здесь.

Утром мы двинулись дальше. Но асфальтная дорога закончилась и начались камни с вкраплениями глины, по которым наиболее отчаянные тойоты пробоксы скакали в три раза быстрее, чем мы.

Куда вы едете, говорят местные, на своей красивой новой машине, возьмите лодку. «Лодку не возьмем, - сказали остальные члены моей экспедиции. - Мы плавать не умеем. А тут крокодилы. Укусят». Мысль про крокодилов меня отрезвила.   Настолько, что я на всякий случай выучила «Ди ма мидзяо щи ла?» - есть ли тут крокодилы по-бирмански. Местные смеются, нет, говорят, тут мидзяо нет. Мидзяо все собрались в Боголе. Там вода соленая.  А единственный обитающий тут вид крокодила так и называется Saltwater Crocodile.

Угадайте, куда мы поехали дальше? 

Это моя любимая фотка из этой поездки. Одинокими зимними вечерами я люблю смотреть на нее в крупном увеличении в надежде увидеть глаза крокодила над водой.  

ИНСТАГРАМ СМОТРЕЛКА с кучей других фоток из Бирмы ВОТ ТУТ.

Наш путь лежал в Боголе, туда, где мидзяо. Боголе – самая пострадавшая от урагана Наргис область Бирмы. В 2008 году погибло более двухсот тысяч людей из-за шедшей вверх по дельтам рек океанской волны. И больше всего жертв было именно тут. Говорят, из десяти остался один. Большинство потеряли свои семьи. И спустя девять лет, это все еще чувствуется. Соленая вода затопила рисовые поля и несколько лет они были недоступны для фермеров. Поэтому из тех, кто остался в живых, многие оказались без основного источника доходов и пищи. Для бирманца это катастрофа.

Может я, конечно,  и мнительная, но следы урагана чувствуются и сейчас - мутный, темный, покрытый плесенью плоский город с грубыми и хмурыми людьми. А вокруг него пустынные поля, пустынные дороги, занепад і руїна.  

Даже пописать, пардон, остановиться негде. Ни одного дома, ни одного тишопа, одни поля и даже кустов нет. Хотя в кусты б я и не решилась, там мидзяо – это все знают.

Про еду я вообще молчу. Я даже выучила фразу на бирманском – в Боголе нечего кушать, чтобы как Киса Воробьянинов, иметь скилл «же не манж па си жур» для выживания.

Редкие села  в Боголе оказались бедные и депрессивные, денег и работы у людей нет совсем. И это всего полтора часа езды от богатой Пьяпонской области, где у каждого второго есть утиная ферма и они зарабатывают по 600 долларов в месяц на семью. А для Бирмы это ого-го. 

А тут – все наоборот. Как на жизнь зарабатываете, спрашиваем. Они говорят «Наша-паша». Я уже знаю этот термин. Наша-паша – это ловим рыбу, но иногда лягушек.  То есть, пребиваемся тем, что бог пошлет в нашу канаву. И это не преувеличение, я лично видела, как они ловят и едят лягушек. Жабы тут, надо сказать, те еще бройлеры. Я однажды споткнулась в темноте, чуть ногу об нее не сломала. 

К концу дня уже была наша очередь «наша-паша». День езды без признаков еды, я уже вытаскала из мультиварки остатки сваренной каши и консервов, в нашей экспедиции наступил голод.

Остановились спросить дорогу у рыбака. А заодно и спросили, кто у него там в верши. Это я из детской вьетнамской сказки про рыбок знала, что вот эта плетеная херня у него на багажнике – это верш! В сказке в нее словили угря и похитили у него платье. Это вьетнамская сказка, там так можно. И у этого дядьки  в верши действительно оказалось несколько угрей. У моего экипажа загорелись глаза. Угри тут, как и во всем мире - деликатес. Поэтому мы выкупили за 10 баксов у дядьки его улов. Он сначала очень обрадовался, а потом очевидно, осознал, что нужно распаковываться и назад лезть в воду ловить следующих угрей для семьи и приуныл. Но мои бирманцы уже с улюлюканьем упаковали угрей в багажник, довольные и облизывающиеся.

«А тут они еще и чистые, потому что не рядом с кладбищем», - сообщили довольные Тири и Тун Тун. А я с тех пор не могу отделаться от картинки в голове угрей грязных, которые рядом с кладбищем. Какая ж это должна быть инфернальная хрень.

Спрашиваем у местных, а тут мидзяо есть? "Само собой, есть! Вот к нам во двор забегают иногда из ближайшей речки".

"А вы их не боитесь?", - спрашиваю. Нет, говорят, на нас они не нападают. Наверное, не голодные.

Представьте себе такую жизнь, когда ты выходишь из дверей своего дома и там крокодил. И пока не выйдешь, не узнаешь, он сыт или не прочь подкрепиться. Такой себе крокодил Шредингера. Ежегодно пара человек здесь встречает сильно голодных мидзяо. Однако, что такое две жертвы в год по сравнению с тысячами, гибнущими на бирманских дорогах. 

Кстати,  дорога скоро закончилась вышкой мобильного оператора. Мы пофотались на краю мира и развернулись назад. До океана я снова не доехала.  

На пути до ближайшего отеля мы обсуждали как же вкусно приготовить угрей, чтобы и бирманцы смогли их съесть и я попробовать. Но сначала их нужно было прибить. 

На кухне отеля мы договорились, что повар приготовит их так, как нам нужно, без глутамата натрия, чили и тухлого рыбного соуса.  А меня даже пустили на кухню поснимать убиение угрей. Освобожденные чистые угри оказали сильное сопротивление и сбежали из ведра в мою сторону. Поскольку я вообще на вид не вижу никакой разницы на вид между змеей и вот этой тварью, я запрыгнула на всякий случай на стол.  Кажется, я еще и кричала. Бирманцы сначала поржали с моего ужаса, но угрей убивать передумали.  Сказали, сначала мы их приморозим, чтобы не сопротивлялись. 

На вкус угри могли бы быть хороши, если бы не весь тот жуткий соус в котором их утопил повар.  Почему вы в любую рыбу кладете ведро соуса, спрашиваю. «Как зачем? - удивились. -  Она же без соуса будет рыбой пахнуть! Мы не любим, когда пахнет рыбой!». Для справки, Мьянма в десятке самых рыболовных стран мира, да тут вообще везде рыбой бздит.

В общем, съела я всего пару кусочков чистых угрей. Наверное, они были вкусные.

Следующим утром угри меня разбудили уже в полете в сторону туалета. Судя по зеленоватым и смущенным лицам коллег этим утром не все успели проснуться так вовремя, как я. Чистые угри оказались не такими уж и чистыми. По моей версии, мы отравились удобрениями, которые дождь смывает с полей в водоемы и укладывает на дно, в котором живут уже не такие чистые угри.

Но это все мелочи.

Дорога на Север лежала через затопленные разлившиеся озера. Здесь людям не хватает твердой земли и они селятся на воде. 

При жизни на воде общественного пространства не хватает и дети все играют на дороге между полями. Сначала наш водитель бибикал, но в итоге мы пришли к выводу, что это не дети играют на дороге, а мы едем через детскую площадку, поэтому 20 км/ч и аккуратненько лавируем между карапузами.  Меня немного расстроило, что твердой земли под пагоды и под площадку для игры голожопых дядек в тростниковый футбол они нашли, а дети все на дороге. Я в корне не согласна с их приоритетами, но меня тут никто не спрашивает.

В некоторые наводные домики можно попасть по мостику. А в некоторые только на лодке. И непонятно, что лучше, потому что мостик – это стволы бамбука разной толщины, положенные на перекрещенные бамбуковые палки, торчащие из воды. Пройти по этому мостику требует большой концентрации и ловкости, особенно в пальцах ног. У моей коллеги Тири эти навыки отсутствовали, она регулярно пыталась упасть и несколько раз успешно.  

Стоим перед очередной наводной избушкой, в которую надо попасть.

 - Это - говорит - сильно тонкий в конце мостик, он нас двоих не выдержит.

 - Почему двоих? -  говорю. Только меня, а ты до этого момента уже свалишься.

Но удивительнее, как по этим мостикам внутрь и наружу попадают животные. Собаки, например. Или куры. Куры могут идти в дом по мостику, а могут и совершенно спокойно пролететь это расстояние. Клянусь, видела своими глазами, как петух перелетел с берега на домик метров двадцать-тридцать. Практически до середины Днепра.

Внимание квест - найди курицу на картинке! 

А вот у свиней своя недвижимость. Вот это персональный наводный свинюшник. 

Его промывают насквозь и отходы смывают прямо в эту же воду, а потом в ней моются люди и ловят рыбу. Зато, наверное,  когда вдруг станет грустно и одиноко, можно кормить с рук подплывающую к берегу кишечную палочку.

Скоро дорога закончилась, но только для машин. Мы взяли в аренду мотобайки с прилагающимися к ним дядьками, купили на улице по подозрительной лепешке с фасолью и гладя на потемневшее небо купили еще и по дождевику, устроились сзади дядек и поехали дальше.  

Ливень начался почти мгновенно, как будто кто-то наверху смыл за собой. Глядя в зеркало на мое отплевывающееся табло, водитель снял шлем и отдал его мне, чтобы через забрало можно было рассмотреть окрестности и не захлебнуться. Добрые они люди, эти маянмарцы.

Вечерело, под ливнем крестьяне заводили домой ноющих коров и коз, а мы все еще шастали по деревне, разговаривали с крестьянами о том, какие тут в окрестностях перспективы получить электричество в обозримом будущем. Перспектив никаких.

Вот это женское семейство плетет циновки из тростника на продажу. 

Я даже засняла на видео эту магию. 

Они плетут весь день и весь вечер. Темнеет в доме часов в пять, а плетут они до десяти, чтобы заработать в месяц долларов сорок на весь дом. Плетут при свете свечек. И ежемесячно на свечки и зарядку телефона в соседнем тишопе тратят по 10 долларов. В то время как наша сама дешевая солнечная система стоит 4 доллара в месяц. "Пожалуйста-пожалуйста, приезжайте быстрее со своими продуктами, мы будем вас очень ждать", сказали нам жители дома. 

В ожидании наших мотодядек мы молча жевали лепешки и запивали Джемисоном. Поскольку тут девочкам пить алкоголь не принято вообще, а альтернативных способов выживания после употребления уличных лепешек не предполагается, мы пили виски секретно, как советские алкоголики на рабочем месте – не вынимая бутылку из-под пластиковой плащ-палатки.  Тяжелая у нас работа, вздохнули мы с Тири, отхлебнули с горла, хихикнули и поехали дальше. 

В следующей деревне дорога осталась уже только пешеходная. Мы протопали мимо микро-пагоды и здоровенного раскидистого дерева-бодхи. 

Это то самое дерево, под которым Будда достиг просветления и оно есть возле каждой буддистской пагоды. Тири указала мне на длинные палки, подпирающие тяжелые ветви. Оказывается, когда в деревне кто-то смертельно болен и при смерти, но он не старый, родственники ставят палку под дерево бодхи и он выздоравливает.

 «А это точно хорошая мысль в разгар эпидемии свиного гриппа идти в деревню, где на двадцать дворов пятеро смертельно больных молодых граждан?», говорю я, сосчитав палки.  Но до деревни мы так и не дошли. Встретившая нас бабулька сообщила, что мы попираем священную землю пагоды обутыми. Оказалось, тропинка шла через территорию пагоды и каждый идущий в деревню должен был в определенном месте снять шлёпки и затем в определенном месте их одеть.  Я  напряглась. Пару месяцев назад русская туристка отказалась разуться в пагоде и угодила на месяц в тюрьму. Ей предложили заплатить штраф в 500, кажется, долларов, но она выбрала тюрьму. Как по мне, это новый синоним самой большой в мире жадности  – сэкономить  500 баксов и провести месяц в мьянмарской тюрьме.  Начинала подтягиваться толпа нервных крестьян и мы, не дожидаясь апогея, прыгнули в лодку, подкупили лодочника и стремительно угребли назад.  Лодочных путей в Мьянме намного больше, чем сухопутных и тут это нам сильно пригодилось.     

Скоро мы доехали до Патейна  - столицы провинции Иравади. Там меня ждал сюрприз - открылась новая кофейня. Вторая в городе. Цивилизация медленно, но уверенно ползет в бирманскую глубинку. Размышляя о том, как мне повезло приползти сюда до нее, я пила свой заслуженный кофе, варила овсянку и обустраивала кубло в Вильяме Воллесе. Завтра в дорогу.