Пыль, пальмовое вино и сторожевые привидения.

Сухая Зона – так дословно переводится название этой части Бирмы. Очень Сухая Зона, добавила бы я от себя. Дождей тут нет с октября по май, температура растет, реки высыхают, листья опадают, почва превращается в пыль, дороги превращаются в пыль, все превращается в пыль. Это wrong place to be в середине марте. Это земля – сковородка, и на этой сковородке мы развиваем нашу несущую свет компанию и поэтому я здесь, в этом неправильном месте.

Первое, что приходит в голову, когда видишь этот пейзаж, – земля ждет дождя. Затаилась и ждет. Я думаю, в бирманском языке должен быть глагол, означающий ожидание дождя. Я до этого глагола еще не доучила, зато доучила до глагола «кусать нежно».

Население сухой зоны – фермеры. В селах живут так же как и триста лет назад. Пашут и ездят на волах, готовят на дровах, воду держат в горшках. 

Только солнечные панели и спутниковые тарелки втиснулись в эту пастораль, как золотые коронки в улыбку советского инженера. Доступ к питьевой воде – проблема, развозчик воды – выгодная профессия, а вода – прибыльный товар. Хранят ее вот в таких здоровенных кувшинах объемом в 7-8 Буратин.

А на каждом шагу, даже просто под деревом на дороге, ставят мелкие горшки с водой для путников, сверху крышка и чашка. Потому что давать и угощать – это хорошо, это значит делать добро. А добро это хорошо, потому что карма. 

Тут выращивают коров, арахис, кунжут, хлопок, подсолнухи и лук.

И если все остальное прекращает свой рост на время засухи, то лук продолжает расти даже летом, в сухой сезон. Поэтому не удивительно, что лук тут такой злобный и человеконенавистнический. Странно, что он еще на людей не бросается от такой жизни. Кусать нежно – это точно не про бирманский лук. А еще тут выращивают пальмы. 

Пальмы – это основа жизни. Их можно есть, пить, бухать, и строить. Листья срезают, под срез подставляют горшки и собирают сок, и этот сок – самое опасное взрывчатое вещество в этих краях. Он делится на две категории: сок собранный сегодня до полудня – это свежий питательный сладкий напиток. Другой сок – сок собранный сегодня после 12.00. Он превращается в бухашку, под названием Пальмовое вино. Он начинает бродить с невероятной скоростью, белеет, идет пузырьками. Первый час оно на вкус как квас, но с эффектом теплого виски, второй час – как забытый на неделю на окне квас, а на третий час оно уже выходит из бутылки само. Забытые по оплошности в машине на пару часов две поллитровые бутылки пальмового вина учинили дебош. Одна взорвалась внутри и залила все пеной, а вторая при моей попытке открутить крышку и выпустить давление чуть не оторвала мне руку, выстрелила крышку и выпустила фонтан с теми же последствиями, что и первая.  Примерно как Ментос и Пепси в старом видеомеме.

Плоды этой пальмы едят: долго рубят топором, чтобы вынуть изнутри пару скромного размера медуз. Которые на вкус тоже как медузы. (Если кто-то сейчас скажет, что, мол, откуда я знаю, какие на вкус медузы - выкусите. Знаю. Пробовала. Медузы как медузы.) 

Из листьев потом строят дома, а из стеблей – заборы, затачивая их к верху. Я бы через такой не полезла.

Я все это узнала, когда подошли к концу запасы консерв и грейпфрутов, которыми я питалась в обед в селе, и моя диета состояла из пары-тройки медуз и немного пальмового вина первого часа после двенадцати. Коллеги в этот момент выбирали жареную крысу повкуснее в придорожном кафе. И наблюдая, как Те Пайн берет жареную крысу за ножку и обгладывает, отметила про себя, что пахнет-то неплохо.  Сломала меня Бирма. 

Каждая наша сельская презентация проходит в монастыре, а в монастыре, как известно, нужно разуваться. Поскакав босиком пару часов по раскаленной пыли, на выходе пытаюсь организовать помойку ног. Мама учила, что если ноги грязные, то их нужно мыть, но нет. 

- НЕ МОЙ НОГИ! – воскликнули мои коллеги капслоком.

- Отчего же?

- ТЫ ЖЕ УМРЕШЬ! Если помыть ноги на такой жаре, или помыться вообще,ТО ТЫ УМРЕШЬ!

- Внезапно.

Мне рассказали историю о том, как правительство славящегося свои здравомыслием генерала Не Вина приказало стрелять в людей, приходящих после полудня к реке, чтобы ополоснуться. Потому что, если искупаться в такую жару, то точно к вечеру пойдет кровь из носа и потом ты 100% умрешь.

Декартом можешь ты не быть, но не помыть ноги после такого вступления было бы преступлением против логики и критического мышления. Однако, оказалось не все так просто. После обеда я и правда почувствовала головокружение и отключилась.  Положа руку на учебник математики, я считаю это совпадением. Ведь если выставить нашего бледного северного человека на такую жару без шапки, то рано или поздно почувствуешь легкое недомогание, как говорила Алиса. И тем не менее свой шанс вещать с броневика на тему научной революции и борьбы с предрассудками я с позором упустила.

Почти на каждом поле – одинокие могилы. Что, спрашиваю, кто-то не дошел до тенечка? Нет, говорят, это могилы - сторожа. Не в смысле, что сторож так много работал, что сгорел на работе. А в смысле, что там намеренно хоронят одного покойника, чтобы его дух, привидение, охранял поле от грабителей. Такой себе общественный договор: одни верят и хоронят, а вторые верят и боятся.

Вообще привидений тут боятся до усрачки. Вчера за ужином я полчаса наблюдала как двое взрослых высокооплачиваемых специалистов обмениваются опытом взаимодействия с привидениями. Одну за ногу тянуло, второй в туалете шумело и топало. Мне тоже все время шумит и топает, но в стране с таким количеством живности и таким размером насекомых, как вообще можно быть уверенным, что ты в комнате один? Вот оно все и топает.

Особенно много духов живет в старых больших деревьях, их они сильно опасаются. Я выбрала для фотосессии самое-самое большое дерево и у фотографа руки тряслись не на шутку.

А когда я только начинала учить бирманский и меня шутки ради научили фразе про нашего тогдашнего водителя Ко Мьо. «В комнате Ко Мьо много привидений»… Вам смешно, а я чуть не лопнула пока запомнила все интонации.  Пробормотать это пришлось раз тридцать, и каждый раз Ко Мьо вздрагивал и отрицал предыдущее утверждение. Но в ту ночь он попросил сотрудника отеля спать с ним в одной комнате. А потом он уволился.

А вчера нам выслали наконец фотографию привидения с одного из наших складов. Не привожу ее тут на случай, если в аудитории есть слабонервные люди, но могу описать. Это выглядит, как след ноги на стене. И правда, откуда ж этому следу еще взяться-то?  Мы ответили, что это наше сторожевое привидение на зарплате и просьба не обижать сотрудника СБ.

Цены на кунжут сейчас не очень, поэтому у фермеров – не лучшие времена. У арахисоводов дела получше. И если вам вдруг станет интересно, откуда взялся арахис в вашем Сникерсе, вот вам бабулька, которая целыми днями молотком разбивает скорлупу, внуки просеивают, и несут продавать. Я хотела сфотать процесс, но как только я взялась за телефон, она положила молоток, развернулась и посмотрела ТАК, что меня до сих пор мурашки по коже от этой фотографии. 

Вспомните за своим следующим сникерсом и peanut butter тех, кто вырастил арахис в этой адской зоне.

Кроме фермеров в экономике региона присутствует интересная работа машинотолкателей. Поскольку дороги тут строились с каким-то злым умыслом и скромным бюджетом, то через многие временные реки мостов нет. Есть впадины, через которые льется река, перетекая через асфальтное полотно и обрушиваясь вниз стремительным домкратом. И машинотолкатели помогают машинам перетолкаться через эти впадины. Я, конечно, посмотрю, как это работает в сезон дождей, но пока что звучит весьма ненадежно. Сейчас машинотолкатели грустно сидят в своих впадинах, купаются в редких ручьях – предвестниках будущих рек, и просят денег.

В сухой сезон приходит не только безработица, но и беда. Температура сорок, сухость, ветер и готовка еды на открытом огне в домах из пальмовых листьев, что может пойти не так? Деревни горят как спички, горят сухостои, горят леса. Но это почему-то никого не озадачивает. Да вот вчера сгорела деревня – беда, а вот мы по дороге видим четыре лесных пожара и никакой, никакой активности по тушению пожара. Когда я ночью с балкона сначала унюхала, а потом увидела и услышала лесной пожар на соседнем холме, стало не по себе. Спросила рисепшн, они сказали «It`s Ok» -  все хорошо.

И вот так сидишь ночью на балконе с видом на большую освещенную пагоду (а свет от дизельного генератора), на все горы через усилитель летят молитвы. Смотришь на большой лесной пожар, который никто не собирается тушить и постигаешь Дзен. Потому что если ты хорошо себя вел, усердно молился и щедро жертвовал, то с тобой все будет хорошо, не смотря на пожар. И это и есть костяк мировозрения жителей этой страны,  вся суть и соль этой земли.  Глубокий, сухой и пыльный  бирманский Дзен.